Юмор - это тонус восприятия окружающей жизни
Почему миллионы радиослушателей ловят по утрам развеселые передачи «Опять двадцать пять»? Почему мы начинаем читать «Литературную газету» с ее последней странички, посвященной юмору? Почему популярность Аркадия Райкина принимает неслыханные размеры, почему даже сборник острот наших малышей, книга К. Чуковского «От двух до пяти», зачитывается до дыр?
Видимо, потому, что юмор — свидетельство жизнеспособности человека, это тонус восприятия окружающей жизни. Скука везде убийственна, от стенгазеты и до пухлого учебника по квантовой механике. Кажется, этот наш любимец юмор не всегда бывает безобиден, но мы ему многое прощаем, потому-то юмор и пробирается в самые серьезные научные доклады, на самые авторитетные совещания. Он всеобъемлющ — крохотные реплики могут вместить в себя столько, что другой раз все жанры, вплоть до романа, пасуют перед ним, и в шутливой форме он помогает нам высказать то, что с серьезным видом не всегда и не везде выскажешь.
Юмор в кинематографе ценится чрезвычайно — я бы рискнул даже сказать, что едва ли не половина наших зрителей ходит в кино, чтобы «посмеяться». Искусству экрана доступен и чисто трюковой юмор, и актерский, или, как его еще называют, театральный, и литературный, словесный юмор. Бывают случаи, когда все эти виды сочетаются, комбинируются меж собой, и тогда великий праздник наступает на улице наших зрителей.
Смешными бывают не только комедии. В любом художественном произведении юмор — это та живительная влага, которая питает все образы, все концепции. А кончится эта влага, и наступит засуха, осыпятся листья на лавровых венках и математически рассчитанные, очень глубокие концепции будут торчать нелепо.
— Красиво идут, сволочи...
— Интеллигенция...
Кто не помнит эти реплики, ставшие уже классикой. Ну, во-первых, это сделано безукоризненно с точки зрения чистой литературы. Во-вторых, это отлично снято, отлично смонтировано в одно целое. Давайте восстановим по памяти эпизод. Психическая атака каппелевцев. Ряды чапаевских солдат дрогнули, а строй белых офицеров движется неукротимо, и кажется, что нет в мире силы, которая смогла бы их остановить. И мы начинаем волноваться — а что, выдержат ли солдаты Чапаева? Наступает секунда, когда нам до зарезу нужно узнать, что творится в душе того солдата, который, не мигая, следит за строем каппелевцев. Аппарат долго не выпускает его из кадра, мы следим за ним во все глаза. И вдруг, как снег на голову:
— Красиво идут, сволочи...
Нет, солдат тот не поддался панике. Он уловил даже и то, что мы не решались подмечать. Он увидел эстетику того, как двигались кап-пелевцы, а они и в самом деле шли красиво. На этом можно было бы поставить точку, и это было бы великолепно, но чувство художественных пропорций, называемое еще и талантом, подсказало братьям Васильевым идти дальше, и последовала вторая реплика, которая, как бы замыкая первую, создает одно целое:
— Интеллигенция...
На экране эти реплики живут от силы полминуты, но именно они, вкупе с тем, как стреляла пулеметчица Анка, создают индивидуальность, неповторимость того боя. А давайте еще один раз попробуем посмотреть тот же самый отрывок из «Чапаева», но уже без тех двух реплик. И что же мы увидим на экране? Просто будут идти каппелевцы, небольшое волнение среди солдат Чапаева, двое о чем-то переговорили меж собой, потом начнет бить пулемет, начнется бой. Все будет то же самое, но только с той разницей, что зритель не улыбнется.
Иллюстрация к статье:
Добавить комментарий