Хроникер по жизни
http://www.smolensk-i.ru - Добавил alla в категорию Pазное
Поводом для нашей встречи «под запись» явилась идея Владимира Венгржновского о принципиально новом подходе к перезахоронению останков воинов, павших в Великой Отечественной войне. Но разговор мы начали с дискуссии о проблемах и достижениях советских и постсоветских масс-медиа.
- Владимир Валерианович, кто кого нашел: Вы журналистику или она Вас?
- Пожалуй, она нашла меня, причем неожиданно. Дело было в конце 50-х на Дальнем Востоке, когда я учился на филфаке пединститута. Вход в здание института поддерживали массивные колонны, и однажды на одной из них я увидел объявление: «Всем-всем студентам, желающим попробовать себя в творческой работе, собраться такого-то числа для встречи с журналистами радиокомитета». Объявление было наклеено вокруг колонны. И, если говорить образно, я обошел вокруг нее, прочитал объявление и… стал журналистом. Вспоминаю, что на ту встречу пришло семьдесят студентов, из которых впоследствие профессиональными журналистами стали лишь трое. В числе этой тройки и ваш покорный слуга.
- Тогда Вы вошли в журналистику и до сих пор не вышли…
- Совершенно верно.
- Неужели на протяжении почти пяти десятилетий ни разу не возникало желания бросить эту профессию?
- Ни-ко-гда. Более того, я никогда не работал в печатной прессе, только на радио и телевидении. И горжусь тем, что не изменял электронным СМИ. Несмотря на то, что радиожурналистика очень долгое время считалась, так сказать, второсортной. На радио нередко попадали провинившиеся партийные журналисты. Но для радийной работы необходимы специфические данные, такие как тембр голоса, чувство микрофона, владение разговорной русской речью.
- И никогда профессия Вам не надоедала?
- Журналистика не может надоесть по определению.
- Свое первое интервью помните?
- Я начинал в радийной информационной службе. Помню, принес информацию. Одна из машинисток добросовестно ее перепечатала. А позднее я увидел листочек с моей информацией, полностью испещренный редакторскими правками. После этого можно было бы и в уныние впасть…
Буквально с первых дней я начал приобщаться к технологиям радио. В те далекие времена для сложных записей использовался немецкий магнитофон размером метр на полтора. Носили такой магнитофон аж двое грузчиков! Помимо них была еще женщина-звукорежиссер с киношной отбивкой а-ля «Начали!». Вот с таким громоздким оборудованием и тремя людьми я однажды полез в одну из сахалинских шахт. А так как сахалинские угольные пласты достаточно мощные, но неглубокие, передвигаться пришлось почти ползком.
- Что представляла из себя журналистика 60-х, 70-х, 80-х и 90-х годов? В каком направлении она развивалась в Советском Союзе?
- Журналистика как цивилизованная новация не может не развиваться. Как и любому организму, ей присущи стадии зарождения, развития, затухания и возрождения в новом качестве. В 60-х годах журналистика, безусловно, была партийной. Главенствовала партийная дисциплина, партийные каноны, и журналистика шла в их рамках. Хотя прелесть нашей профессии состоит в том, что в медийной среде всегда были и есть бунтари, борющиеся с цензорами.
Однако же я, работая в 60-е в молодежной редакции, был больше связан с комсомолом. Вслед за радиостанцией «Юность» мы создали на Сахалине радиостанцию «Искатели». И я горжусь, что в те далекие годы эфирное время «Юности» отводилось, в том числе, и программам с далекого Сахалина. Кстати, именно «Юность» рекомендовала меня в собкоры Гостелерадио СССР.
Прошли годы, десятилетия. Сегодня, оглядываясь назад, я не могу сказать, что журналистика была сильно уж «зажатой». Вспомните перестройку: кто первым всецело принял новые условия жизни; кто их пропагандировал, являясь, по сути, настоящим прорабом перестройки? Пресса. Та самая, советская якобы «зажатая» пресса, освободившаяся от глупой, а порой даже нелепой цензуры.
- А как Вы для себя определяете понятие цензуры?
- Цензура для меня это, прежде всего, внутренняя этика журналиста. Как Вы понимаете, этика должна воспитываться. Расхлябанность и разнузданность прессы я категорически не принимаю.
Что касается политической цензуры, то она должна была быть отменена давно. Это безобразие. Она сдерживала развитие российской культуры в целом. В наши дни сила воздействия масс-медиа на психику читателей, слушателей и зрителей возросла, хотя по публикациям и эфирам не принимается никаких административных решений. И эту силу недооценивает даже государство. Поэтому существует опасность всесилия СМИ, способная заставить человека совершать противоестественные поступки национального или религиозного толка.
- Журналистика может выполнять различные функции: информирование, пропаганда, просвещение. Какая из них для Вас является первостепенной?
- Я всю жизнь занимался информативной журналистикой, я хроникер, корреспондент информационных служб. Хоть и приходится временами выступать в роли аналитика, но на первом месте для меня все же информация. Вообще, все, что делают СМИ – это информация. Любое печатное слово в научном журнале - это тоже информация.
Если же говорить о близких и неблизких жанрах, то, к примеру, я не люблю говорить о спорте. Но если нужно сделать спортивную информацию, я ее делаю, и не хуже других. Просто потому что это входит в каноны требований к моей профессии. Или, допустим, иной случай. Мне вот не нравится делать радиопрограммы из мест лишения свободы - зон, колоний строгого режима. Тем не менее, приходится заниматься. Это – преданность профессии.
- Основной принцип журналистики - не навреди. Согласны?
- Да. Более того, «не навреди» это больше библейский, христианский постулат. Я воспринимаю религию как необходимый источник культуры. Само собой, для русского человека исторически ближе православие, хотя религии в понятии ценностей во многом схожи. Безусловно, если плод журналистского труда (публикация, радио- или телесюжет) нанесет кому-то вред, это будет означать, что автор не представляет сути своей профессии. Сразу же возникает вопрос: зачем тогда он вообще этим занимается?..
- Владимир Валерианович, на мой взгляд, журналистское сообщество Смоленска крайне разобщено. Вы так не считаете?
- Я очень низко оцениваю уровень деятельности Смоленского регионального отделения Союза журналистов на данном этапе. При всем моем уважении к его председателю Владимиру Парфенову, главному редактору газеты «Вяземский вестник», я убежден, что «руководить Римом из Капуи» нельзя. Частично корень описанной Вами проблемы заключается и в этом.
Далее. Не я один считаю, что в Смоленске до сих пор не сложилась традиция воспитания и обучения молодых журналистов. К примеру, раньше в старейшем печатном издании региона – газете «Рабочий путь» - работали настоящие профессионалы своего дела. Позже, когда произошел информационный бум, и газеты начали открываться как грибы после дождя, журналистов-наставников стало катастрофически не хватать. Раньше выпускники ВУЗов приходили в журналистику на низшую ступень. Начиная в газете, где бок о бок работали представители старшего и среднего поколения, досконально знавшие специфику профессии, молодежь впитывала жизненный опыт. Сейчас же журналистикой стали заниматься все, кому не лень. Многие газеты «испортились» из-за того, что стали брать готовые материалы в интернете. Все-таки квалификация должна передаваться из поколения в поколение. Это крайне важно.
- Если неприятности не в силах консолидировать журналистское сообщество, то, быть может, на это способна какая-то конкретная идея. К примеру – Ваша, о поименном перезахоронении воинских останков. Думаю, настало время обсудить это детально.
- Как Вам известно, патриотическое движение поисковых отрядов, занимающихся извлечением и торжественным перезахоронением воинов Советской Армии, погибших в боях на территориях, временно оккупированных немецко-фашистскими захватчиками, продолжается уже более четверти века. Среди тысяч останков и фрагментов тел поисковики чрезвычайно редко обнаруживают медальоны, именные награды и другие документы, по которым с полной уверенностью можно назвать имя бойца. Десятки тысяч среди них числятся в графе «без вести пропавшие». Идентифицировать все останки, используя современные методы, не представляется возможным – на это может уйти несколько десятилетий кропотливой работы. Таким образом, продолжается захоронение тысяч и тысяч безымянных солдат и офицеров, считающихся для родных и близких «без вести пропавшими». Следуя исторически сложившейся логике, гласящей, что война заканчивается с похоронами последнего ее солдата, Великую Отечественную мы не завершим и к столетию Победы.
- Что предполагает Ваш новый подход?
- В архивах Вооруженных Сил наверняка сохранились списки советских граждан, призванных в годы Великой Отечественной. Известны номера дивизий и частей, к которым причислены участники боев, известны фронты и территории, на которых проходили ожесточенные бои. Используя эти данные, можно с достаточной долей вероятности определить: в какой области Советского Союза воевал и погиб тот или иной военнослужащий. В июле этого года было принято правительственное решение о рассекречивании более четырех миллионов документов, хранящихся в архивах ВС и относящихся к периоду ВОВ: списки призванных на фронт, донесения командиров - вплоть до рапортов младших офицеров, сообщения о потерях, о местах захоронений и другие сведения, имеющие особую ценность для людей, занимающихся увековечением памяти погибших на фронтах Великой Отечественной. Это также должно облегчить их работу.
Имеющиеся списки «без вести пропавших» с участием опытных архивистов и военных историков логично разделить по регионам России, а по возможности и более локальным территориям. Далее, после каждой поисковой операции во время торжественной акции перезахоронения на стелах братских могил (на Смоленщине это «Поле памяти» в Вязьме) вписываются имена из указанного списка точно в соответствии с количеством найденных останков. Рано или поздно в ходе поисковых работ и перезахоронений этот список завершится, и можно будет проводить акцию «Торжественного захоронения последнего солдата, погибшего в годы Великой Отечественной войны на территории Смоленской области» (равно как и других регионов). Его фамилия будет обозначена на памятной стеле.
Подчеркну, что суть предлагаемой мною инициативы заключается в поименном увековечении найденных поисковиками «без вести пропавших» солдат Великой Отечественной.
- Силами и средствами «Радио России» Вы уже сделали первые шаги по реализации задумки. Какова реакция людей?
- С июля по октябрь я выпустил в эфир четырнадцать получасовых программ по данной тематике. По контактному телефону звонят дети и внуки, чьи отцы и деды до сих пор числятся в графе «без вести пропавшие», в редакцию приходят письма с фотографиями их близких, с копиями документов, которые хранятся в семейных архивах. Сейчас я на некоторое время приостановил выпуски программ, но звонки все равно не прекращаются. Уже названо более ста имен «без вести пропавших». Близкие рассказывают, кем были эти люди до войны, когда были призваны на фронт и где примерно могли погибнуть. Люди предлагают свою помощь в реализации инициативы. Главное, что они будут знать, что их деды и прадеды воевали, погибли и в итоге будут перезахоронены на Смоленской или любой другой земле России, а их имя увековечат на братской могиле.
Даже потомки репрессированных граждан сегодня находятся в лучшей ситуации, поскольку общество знает о том, что их имена очищены. А безликая формулировка «без вести пропавший» так и остается для многих клеймом не прощенного человека. Россиянам необходимо знать, что они - предки достойных героев Великой Отечественной войны.
Вообще, в Советском Союзе это была настоящая национальная издевка над людьми, родственники которых отдали на войне жизнь при невыясненных обстоятельствах. Их потомки, жены, матери, дети жили под клеймом «без вести пропавший», которое было морально унизительным. Мальчик или девочка с записью в анкете «отец без вести пропал» вряд ли могли рассчитывать на обучение в престижном ВУЗе. Более того, их даже не принимали в пионеры и комсомольцы! Говорили: «Неизвестно, где твой папа, может он где-то там в Бразилии, сервелаты кушает». А на самом деле он пал смертью храбрых под Вязьмой.
Мне важно, чтобы суть этой инициативы дошла до сознания людей – глав муниципалитетов, руководителей административных территорий. Замечу, что те из них, с которыми я встречался лично, одобрили данный проект.
- Владимир Валерианович, какие мечты на протяжении Вашей полувековой журналистской карьеры сбылись, а какие нет?
- Наверное, у каждого журналиста есть за плечами определенный багаж того, чем он может и смеет гордиться. Я горжусь тем, что, работая на Сахалине, сделал все, чтобы прославить этот Богом забытый край.
В том, что в Советском Союзе стали не только ловить скумбрию, но употреблять ее в пищу – есть и мой вклад. Сегодня это может звучать потешно, но тогда наша задача была доказать, что скумбрия - очень хорошая и вкусная рыба. Я горжусь тем, что прославлял нелегкий труд рыбаков.
Вспоминаю случай, который произошел во времена моей работы в Иваново. Как-то мы снимали на фабрике одну девушку для программы «Время». Снимаем – не получается. Ну не может она вразумительно говорить на камеру. Тут подходит другая ткачиха и говорит: «А можно я скажу?» Вышла, превосходно сказала. «Кто вы?», - спрашиваю. «Я ткачиха Валя Голубева», - отвечает. В общем, в результате нашей совместной работы эта Валя стала дважды Героем Социалистического труда и членом ЦК КПСС. Вот вам еще одна из задач журналистики - раскрыть человека.
Работая в Смоленске, я положил очень много труда для того, чтобы звучала Катынь, для создания Союза России и Белоруссии. И, кстати, фильм, за который я получил премию Союза журналистов, тоже о Катыни.
Сейчас цель одна: работать. Без журналистики я просто не могу.
- Насколько мне известно, Вы не преподаете журналистику в смоленских ВУЗах.
- Совершенно верно.
- Это принципиальная позиция? Не чувствуете потребности передать свой опыт?
- Отчасти принципиальная. На протяжении жизни я встречал множество самых бездарных коллег, которые рвались преподавать. И, кстати, преподают. Я бы, может, и не отказался, но мне ни разу не предлагали. Вообще, меня раздражает теоретизирование журналистики. Ведь эта работа, напротив, прежде всего, требует практики. В этой профессии должны работать талантливые и темпераментные люди. Больше ничего не требуется, кроме профессиональной подготовки, естественно. Журналист должен постоянно помнить, что принадлежит к творческой профессии и гордиться этим.
*в настоящее время – шеф-редактор радиовещания ГТРК «Смоленск»
Иллюстрация к статье:
Подписывайтесь на наш Telegram, чтобы быть в курсе важных новостей Смоленска
Добавить комментарий